Сообщения
Мифы русского народа, Е. Левкиевская
В старину на Руси Мокоши поклонялись на тайных женских собраниях, которые вели посвященные жрицы. Об этом рассказывает рукопись 14 века: «…Мокоши не явно молятся, да … призывая идоломолиц баб, то же творят не токмо худые люди, но и богатых мужей жены». О почитании Мокоши свидетельствуют вопросы, которые священник задавал на исповеди каждой женщине еще в 16 веке: не творила ли она «с бабами богомерзкие блуды … не молилась ли вилам и Мокоши?» или: «Не ходила ли к Мокоши?» Мокошь, изначально, по-видимому, являвшаяся божеством плодородия, представлялась христианским священникам воплощением всего темного, телесного, низменного. В древнерусских рукописях почитание богини приравнивается к блудодейству: «И Мокошь чтут и ручной блуд, весьма почитают». Представление о Мокоши как о воплощении необузданной сексуальности сохранилось в русском языке. В подмосковных говорах словом мокосья называли гулящую женщину.
С утверждением христианского мировоззрения Мокошь, как и другие языческие боги стала восприниматься как демоническое существо. На русском Севере такую демоницу называли Мокоша (Мокуша) и представляли в виде женщины с большой головой и длинными руками, которая приходит в дом и прядет пряжу, если хозяйка оставила ее без молитвы. Ни в коем случае нельзя было оставлять на ночь в избе недопряденную кудель — «а то Мокоша спрядет». А если пряхи дремлют, а веретено вертится, значит, «за них Мокоша прядет». Особенно Мокошу боялись во время Великого поста. При стрижке овец клочок шерсти клали в жертву Мокоше, а если овцы начинали линять в неурочное время, считалось, что это «Мокоша стрижет овец».
Слово мокоша в ярославских говорах обозначало привидение, а словами мокош, мокуш в некоторых современных деревнях называют нечистую силу.
http://www.kraeved-samara.ru/archives/5791
Иванов и Топоров указывают на общеславянский характер Мокоши, приводя в качестве примера словенскую сказку о колдунье Макошке (словен. Mokoška), западнославянские топонимы типа «Мокошин верх» (чеш. Mokošin vrch), полабские Mukus, Mukeš, старолужицкий Mococize[2]. В Словении есть река Mokoš и деревня Makoše в общине Рибница, в Хорватии был город Mokošica, впоследствии поглощённый Дубровником.
Рыбаков Язычество Древних славян
Макошь yпоминается автоpом «Повести вpеменных лет» (начало XII в.) под 980 г. в составе так называемого пантеона Владимиpа. Имя её входит почти во все поyчения пpотив
Известны этногpафические записи XIX в. на
pyсском Севеpе о веpе в Макошь (Мокошь, Макешь, Мокyша, Макyша). За пpеделами
восточных славян о Макоши достовеpных данных нет
В ранних памятниках XI – XII вв. н. э. есть и
Род и рожаницы, а в более поздних, относящихся к XII – XIV вв., имя Рода иногда
исчезает, но рожаницы остаются. Более того, к XIV в. рожаницы выдвинулись на
самое видное место в языческом подборе богов: «Се первый идол рожанице … А се
второе – вилам и Мокоше…» [871].
[871] 73 Гальковский Н. М. Борьба
христианства…, т. I, с. 163 – 165.
. На более раннем этапе ещё существуют капища и идолы Макоши, что соответствует вопросу «номоканунцев»: «не ходила ли еси к Мокоши?», и хорошо представлены рожаницы. На следующем, более позднем этапе, приблизительно соответствующем пореформенной России, храмы и идолы Макоши исчезают (как почти исчезает имя Макоши в фольклоре), но рожаницы остаются.
 |
| Барсов Е. В. Слово о полку Игоревѣ как художественный памятник Киевской дружинной Руси. Том 1. - 1887 |
Младший современник автора «Слова об идолах»
новгородец Кирик спрашивал о том, как поступать «аще се Роду и рожанице крають
хлебы и сиры и мёд».
В конце XV в. Иосиф Волоцкий, полемизируя с
еретиками жидовствующими, писал: «…и баснословна некаа и звездозакония учаху и
по звездам смотрити и строити рожение и житие человеческое, а писание
божественное презирати, яко ничто‑же суще» [817].
В XVI в., когда народный, крестьянский культ
рожаниц уже выветривался и сущность его была недостаточно ясна русским
книжникам, автор «Домостроя» обличал современных ему астрологов:
«…в получая [удачу,
судьбу] веруют и в родословии [гороскопы], рекше в рожаницы и в обаяние по
звездословию» [818].
Следующим в хронологическом порядке источником
является очень важное для нас «Слово Исайи пророка, истолковано святым Иоанном
Златоустом о поставляющих вторую трапезу Роду и рожаницам». Если в других
обличениях язычества перечислялись различные славянские божества во всей их
множественности – от громовержца до вампира, то это поучение посвящено
исключительно культу Рода и рожаниц.
[827] 29 Ссылка у Гальковского (Борьба
христианства…, т. II, с. 86) на книгу Голубинского неверна (Голубинский Е. Е.
История русской церкви. М., 1901, т. I, 1‑я пол., с. 827 – 828). На с. 828
говорится о «Слове Исайи», но датировка Голубинским не приводится.
[828] 30 Памятники древнерусского
канонического права, т. I, § 33.
[871] 73 Гальковский Н. М. Борьба
христианства…, т. I, с. 163 – 165.
Принявшие христианство русские люди XI – XII вв. все ещё, по свидетельству автора «Слова об идолах», «… и ныня по украинам их молятся проклятому богу их Перуну, Хорсу и Мокоши и вилам, но то творятъ акы отай. Сего же не могут ся лишити, наченше в поганстве, даже и доселе – проклятого того оглавления вторыя трапезы
Роду и рожаницам на прелесть верным
христьяном…» [872].
[872] 74 Гальковский Н. М. Борьба
христианства…, т. II, с. 25.
Достаточно напомнить приведенное выше «Слово Исайи пророка», написанное специально только против Рода и рожаниц, чтобы почувствовать значительность трапез, на которых «наполнялись черпания бесом» и происходила «прелесть верным».
Вплоть до XVIII в. переписывались статьи с
перечислением запрещенных языческих обрядов и обычаев, среди которых есть и
такой: «Бабы каши варят на собрание рожаницам» [874].
Здесь прямо говорится о публичном,
общественном культе рожаниц, осуществлявшемся на «собраниях». С ещё большей
определенностью общественный характер рожаничных трапез выявляется в «Слове о
твари», написанном в XII – XIII вв. Автор его широко использовал 1‑е послание
апостола Павла коринфянам, в котором на протяжении нескольких глав бичуется
поедание «идоложертвенного» и участие в пирах, устраиваемых в языческих
капищах. Организацию пиров в честь рожаниц наш автор поставил в своеобразное и
странное на первый взгляд окружение: «… дьяволя работа – греси, паче бо
согрешенья: идолослуженье, прикуп корчемной, наклады резавные [ростовщичество],
пьянство. Еже есть всего горее – ставленье трапезы рожаницам и прочая вся служенья
дьяволя – требы кладомыя вилам и покланянье твари» [875].
[875] 77 Гальковский Н. М. Борьба
христианства…, т. II, с. 181.
Недаром епископ Нифонт отвечал Кирику: «Горе
пьющим рожанице!». Общественный характер этих ритуальных пиров в XIV в. не
подлежит сомнению: «… ставяще трапезу крупичными глебы и сыры и черпала
наполняюще вина добровоньнаго … и подавающе друг другу – ядять и пиють» [876].
[876] 78 Гальковский Н. М. Борьба
христианства…, т. I, с. 166.
Рожаничные трапезы особенно тревожили церковников как самое заметное и неистребимое проявление язычества. Автор «Слова некоего Христолюбца», упомянув Рода и рожаниц в общем перечне языческих богов и осудив «всю службу идольскую», снова возвращается к современным ему «беззакониям», но уже на примере только рожаничной
трапезы, лицемерно присоединенной язычниками к
«законному обеду» православного праздника [878].
Автор «Слова об идолах» (или переписчик XIV в., но в данном случае для нас это безразлично) порицает духовенство за то, что оно прикрыло языческое пиршество христианскими песнопениями: «Череву работни {чревоугодливые} попове уставиша трепарь прикладати рождества богородици к рожаничьне трапезе, отклады деюче» [1].
«Възлюблении!
Бегайте жертв идольских и
треб кладения и всея службы идольскыя…
Чему не творим на
спасение души своей, но смешаем некыи честныя молитвы с проклятым молением
идольскым, иже ставять лише {кроме} трапезы кутинныя и законьнато обеда
иже нарицаеться безъзаконьная трапеза именимая Роду и рожаницам?» [884].
[884] 86 Гальковский Н. М. Борьба
христианства…, т. II, с. 42 – 43. «Слово некоего Христолюбца». Вариант: «…нъ
смешаемь с идольскою трапезою трисвятыя богородици с рожаницами в прогневанье
богу…» (с. 47).
Композиция с небосводом, "хлябями небесными" и двумя рожаницами. хорошо известная нам по новгородским материалам XI-XIII вв., встречена преимущественно на Волге в Ярославской и Костромской областях до Кинешмы включительно. Композиция с одной фигурой и зверями наблюдается преимущественно в более южных областях (Ивановской, Владимирской), но частично проникает и в костромское течение Волги.
Существенные смысловые различия двух композиций и намечающееся географическое размежевание их заставляют нас углубить поиск в далекое средневековье, когда здесь, в междуречье Волги и Клязьмы, происходило соприкосновение и слияние индоевропейцев - славян и финно-угров мерян. Археологическими следами этого слияния являются полуславянские полумерянские курганы X - XII вв. в Ярославско-Владимирском междуречье Волги и Клязьмы, в которых обряд погребения славянский (курганы), а женские украшения - мерянские (шумящие привески с лягушачьими лапками) 66.
Славянский элемент на Волге, как это хорошо показано В. В. Седовым, представлен новгородскими словенами.
Мерянский элемент тяготел к Клязьме, где славянская колонизация велась кривичами.
Колонизация ярославского Поволжья новгородцами закреплялась действиями княжеской власти, заинтересованной в полном овладении тем участком волжской магистрали, к которому сходились пути княжеских данников и из "Оковского леса" (истоки Волги, Тверца, Медведица), и из восточных владений Новгорода (р. Молога), и из Белоозера (Шексна). Главный город этого района - Ярославль - построен, как известно, Ярославом Мудрым, но, к сожалению, год его основания неизвестен. Исходя из историко-археологической ситуации X - начала XI в., можно утверждать, что Ярослав Владимирович, лично заложивший город на мысу Медвежий Угол 67, сделал это не в качестве великого киевского князя (1019-1054), а в то время, когда он на протяжении 25 лет (с 990 по 1015 гг.) был князем Великого Новгорода. Давняя стихийная колонизация словен новгородских на Верхнюю Волгу была закреплена постройкой княжеского центра большой округи.
Все сказанное выше имеет прямое отношение к нашей теме о двух типах наличников в этом регионе. Наличники с небосводом, "хлябями небесными" и двумя рожаницами (память о которых в церковных поучениях прослежена до XVII в., а в народных поучениях по конец XIX в.), особенно часто встречающиеся на избах Ярославской области, мы должны связать с новгородской словенской колонизацией. Существование в Новгороде еще в XI в. сложной композиции с изображением волнистых "хлябей небесных" документально подтверждено, как мы видим, археологическими находками. Идея движущегося по небосводу солнца путем показа трех его позиций тоже была, как показано выше, известна средневековым новгородцам 68.
Ответы митрополита Иоанна (1080-1089)
Сборник памятников по истории церковнаго права, преимущественно русскаго, Бенешевич
Служебником и ереемъ, иже облачаться в портъ
исподнии от кожь животных, ихже едять и неснедныхъ, великыя ради зимы, не
възбраняемъ ни въ Грьцихъ ни в Руси, студени ради. И еже жруть бесом и болотомъ
и кладяземъ, и иже поимаються безъ благословенья счетаються, и жены отметаються,
и свое жены пущають и прилепляються инеем,
иже не приимають святых таинъ ни единъю летомъ, аще не от отца духовнаго
связани будуть нипричащатися, - и ты веси яве тем всемъ чюжимъ бытии нашея
веры, отвержении сборныя церкви. И всею силою потщися възбранити и направляти
на правую веру: имеи к ним наказанье и поученье не единою, ни двождь, но
различьно, дондеже уведають и разумеють воистину и добру научаться. Не
покоряющее же ся и своея злобы не останучеся, чюжа имети от сборныя церкви, и
наших заповедий недостойны и непричастны.
...
Иже волхвования и чародеянья творяще, аще мужю и жене, словесы и наказанием показати и обратити от злых; я оже от зла не преложаться, яро казнить на възбраненье злу, но не до смерти убивати, ни обрѣзати сихъ тѣлесе: не бо принимает церкъвное наказание и оученье.
Вопросы Кирика, Саввы и Илии, с ответами Нифонта, епископа новгородскаго
И се ми поведал чернець пискоупль Лоука
Овдокимъ. Молитвы оглашеныя творити: Болгарину, Половчиноу, Чюдиноу преди
крещения М днии поста, исъ церкви исходити от оглашеныхъ; Словениноу за И днии,
..
И се вопраша Климъ нашего епископа от
полотьскаго епископа: аже слоужить епископъ постьну слоужбоу кде целоують: въ
скранью, ли по обычаю? – В рамо рече человати.
..
Прашахъ его и сего: аже дають сорокоустые
слоужити за оупокой и еще живи соуще? – Не можеть, рече, того възборонити, аже
приносять спасения хотяче доуши своеи, еже творишь и митрополита Георгыя
роусьскаго написавъша, а нетоу того нигдеже.
Ян Ласицки «Пра рэлигию руских, вясельныя и пахавальныя абрады, ежу, адзенне»
«усёй сямъёй, уздыхаючы и плачучы на каленях … моляцца святому Микалаю и яго войску на небе, просячы дабрабыту для дома свайго» «у храмах нияких статуй не ушаноуваюць, але выявам Микалая и Марыи прыносяць у дар нейкия срэбныя рэчы». Па аписанню Я. Ласицкага, Микалай быу апекуном «усих руских» и абразы яго были ва усих дамах. Яму ж малилися и за памерлых.
De russorum religione, ritibus nupscarum, funerum, vietu, vestitu etc. Пераклад У. К. Шатона
Канонические ответы митрополита Иоанна II
Этот же обычай двоеженства известен из начальной летописи.
«А радимичи, и вятичи и северо одинъ обычай имяху: живяху в лѣсѣ, якоже всякый звѣр, ядуще все нечисто, и срамословье в нихъ предъ отьци и пред снохами, и бьраци не бываху в нихъ, но игрища межю селы, и схожахуся на игрища, на плясанья и на вся бѣсовьскыя пѣсни, и ту умыкаху жены собѣ, с неюже кто свѣщевашеся. Имяхут же по двѣ и по три жены. И аще кто умряше, творяху трызну надъ нимь, и посемъ творяху кладу велику, и възложать на кладу мертвѣца и съжигаху, и посемъ, събравше кости, вложаху въ <...> ссудъ малъ и поставляху на столпѣ на путехъ, иже творять вятичи и нынѣ. Си же обычаи творяху и кривичи и прочии погании, не вѣдуще закона Божиа, но творяху сами себѣ законъ.»
Załęski в Jezuici w Polsce, t. IV как раз пишет о таком обычае двоеженства в Полоцкой земле, известный иезуитам
11-е правило Трулльского собора, запрещающее поддерживать сношения с евреями, принимать от них врачевания и мыться с ними в банях, читается в сборнике 18 в. В следующем виде
«правило же 11 шестого собора, иже в Трулле, повелеваетъ: аще кто в болезни дерзнет призвати евреина врача или немчина, или от иныхъ веръ еретическихъ, или рускаго ведуна или шепотника или бабъ богомерзкихъ варажей или кудесницъ, такоже и лопарей и самояь и шит ею врачуется, или и со июдеи в бани мыется, аще убо священъникъ есть, да извержется, людинъ же да отлучится»
Гальковский 115
« и есть же и ина зла волхвования, яже зде въ
Велицей Росии, ово убо зверски рыкати творятъ, якоже медведь и волкъ и инъ,
скотски всяко, и птическими гласы и песьими мучитися, и чревесемъ расторгнутися
отъ привязания къ тайнымъ удомъ… такождде и Лопаремъ веруяй, кудесьству во
огни»
отрывок Устава по списку 18 в.
«не облевался ли водою в Великий Четвертокъ или на Светлои неделе не куповалъ ли кого, такожде и въ навечерии рождества Иоанна Предтечи и в день Петра и Павла не купался ли; не певалъ ли коледы и лады их лелю, лелю, а сие бываетъ на различныхъ веселияхъ»
Алмазов III, 288-289
Устав по списку 17 в.
«Въ Великии Четверток не ходилъ ли по что въ лесъ и в дому не творилъ ли какого клича и бесчиния? Въ мясопустную суботу и въ пятдесятную, егда памяти творимъ по усопшимъ, бани не велелъ ли топити? К рожеству праздника Иоана Предтечи бесчиния какова и плясаниа не творилъ ли еси? Въ лесъ по траву и по корение не ходилъ ли еси?»
Алмазов III, 406
«и егда на молбищах, еже чюдь творят и
неразумния чловеци, в лесехъ и на нивахъ брашно или питие или удавленины
ядяше?»
Алмазов Тайная исповедь III, 178
Челобитная старца Григория
царю Ал. Михайловичу
В 1651 г . Написал старец Григорий из Вязьмы Царю
Алексею Михайловичу челобитную:
«Тако же и игрища разныя и мерзкия бываютъ въ
начале отъ Рождества Христова и до Богоявления, всенощныя, на коихъ святыхъ
нарицаютъ и монастыри делаютъ и архимарита и келаря и старцевъ нарицаютъ, там
же и женокъ и девокъ много ходятъ и тамо девицы девство диаволу отдаютъ. Другое
игрище о Троичномъ дни: за город на курганя ходятъ и неподобная творятъ.
Третье игрище отъ Петрова дни до Ильина дни:
на реляхъ вешаются и на крутящихъ крутятся, и многихъ диаволъ беретъ и деньги
тыхъ благословляютъ при церкви погребати.
Тако же о рождестве Иоанна Предтечи всю нощь
бесятся, бочки дехтярныя зажигаютъ и зъ горъ катаютъ и веники зажегши скачутъ. Тако
жь ведуновъ много, и свадьбы безъ нихъ не могутъ отправити, и одинъ другого
портятъ»
Из царск.
Грамоты на имя Шуйского 1648
г . :
«ведомо намъ учинилося, что на Москве,
напередъ сего въ Кремле и въ Китае и въ Беломъ и въ Земляномъ городахъ и за
городомъ и по переулкамъ и въ черныхъ и въ ямскихъ слободахъ по улицамъ и по
переулкамъ, въ навечери Рождества Христова кликоли многи люди «каледу» и
«усень», а въ навечери Богоявления Господня кликали плугу.. Да на Рождество
Христово и до Богоявленьева дни собираются на игрища сборища бесовския…
И мы указали о томъ учинить на Москве и въ
городехъ и въ уездахъ заказъ крепкой, чтоб ныне и впредь никакие люди по
улицамъ и переулкамъ и на дворехъ въ навечери Рождества Христова и Богоявленья
колед и плугъ и усеней не кликали и песней бесовскихъ не пели…»
В грамоте, адресованной на имя воеводы Шишкова
в Дмитров в 1648 г .,
говорится между прочим:
«а иные прелестники мужесково и женсково полу
въ городехъ и въ уездехъ бываютъ со многимъ чародействомъ и волхвованиемъ и
многихъ людей темъ своимъ чародействомъ прельщаютъ; а иные люди техъ чародеевъ
и волхвовъ и богомерскихъ бабъ въ домъ себе призываютъ и къ малымъ детямъ и те
волхвы надъ больными и надъ младенцы чинятъ всякое бесовское волхвование и отъ
правоверия православныхъ крестьянъ отлучаютъ. Да въ городехъ и въ уездехъ отъ
прелестниковъ и отъ малоумныхъ людей делаетца бесовское сонмище: сходятца
многие люди мужесково и женсково полу по зорямъ и въ ночи, чародействуютъ съ
солнечнаго восхода и первого дни луны смотрятъ( и грома слушаютъ и въ те поры)
и на рекахъ и въ озерахъ куплютца, чаятъ себе оттого здравия и съ серебра
умываютца и медведи водятъ и съ собачками пляшутъ … и поютъ бесовския песни; и
на Святой недели жонки и девки на доскахъ скачутъ, а о Рождестве Христове и до
Богоявленьева дни сходятца мужсково и женсково полу многие люди въ бесовское
сонмище по дьявольское прелести многое бесовское действо, играютъ во всякия
бесовския игры, а въ навечери Рождества Христова и Васильева дни и Богоявления
Господня клички бесовския кличутъ: коледу и аусенъ и плугу, и многие человецы
неразумиемъ веруютъ въ сонъ и встречу и въ полазъ и въ птичей грай и загадки
загадываютъ и сказки сказываютъ небыльные … и накладываютъ на себя личины и
платье скоморожское и межъ себя, нарядя, бесовскую кобылку водятъ; и въ таких
въ позорницахъ своихъ многие люди въ блудъ впадаютъ..»
"Птичий рай" упоминался еще в поучении Владимира Мономаха "И сему ся подивуемы, како птица небесныя изъ ирья идут"
Челобитная
нижегородских священников. Девять нижегородских приходских священников подали в
1636 г .
Коллективную челобитную моск. Патр. Иоасафу с подробным обличением различных
беспорядков.
«От Рождества
Христова и до Богоявления делают, государь по домох игрища и собираются на тои
злои зело по многу мужи и жены и игры творятъ всякого бесовскаго мечтания
многими образы злыми, ругаются милосердию Божию и Пречистыя его праздником. И
делаютъ, государь, лубяные кобылки и туры и украшаютъ полотны и шелковыми
ширинками и павешиваютъ колоколцы на ту кобылку, и на лица своя полагаютъ личины
косматыя и зверовидныя и одежду таковую ж, и созади себе утверждаютъ хвосты,
яко видимыя беси, и срамные удеса в лицех носяще и всякое бесовско
козлогласующе и объявляюще срамные уды, а иные в бубны бьюще и плещуще и
пляшуще и ина неподобная творяще, и сим, государь, образом не токмо по домъ, но
и по улицам града и по селом и по деревням ходяще, яко неистовии блудницы… А в
навечерии, государь, Рождества Христова и Богоявления такожде ходятъ по улицам
толпами и поютъ бесовския песни и кличютъ коледы, творят затеи бесовския.
…
И тех,
государь, злыхъ затей бесовских – непрезнованных праздник, позорныхъ
всенародных соборищ на всякое лето бывает четыре зборища, оприч того, что о
Рожестве Христове. Первое, государь, на празьник Вознесения Христова, у
Печерскаго монастыря, о немъ ж сказахом, а второе, государь, в седмыи четверток
по Пасце, на убогих домов, третье государь, на праздник Сошествия Святаго Духа,
в селе Высоком: в том селе храм Святаго Духа, а от града, государь, две версты;
четвертое, государь, зборище на праздник Рожества Иванна Предтечи: на поле
сходятся такова ж ради позорнаго играния и пьянъства. Да и те, государь,
позорища повычны: сь сел и з деревен съежаются, и бываютъ многонародныи зело
безчинства…
Да в
седмыи ж, государь, четверток по Пасце собираются жены и девицы под рева, под
березы и приносят, яко жертвы, пироги и каши и яичницы, и поклоняс березам, и
учнут походя песни сатанинския приплетывая пети и дланми плескати и всяко
бесяся, седчи, поядят те приносы, и востав от яди, кояждо их поимутся две-две и
пришед к той березе, и зовъют тоя березы ветви в колца и сквозе те колца
творятъ целование и от того целования беззаконнаго зовутся кумами и розходятся,
а на праздник Сшествия Святаго Духа паки сходятся темъ же обычем; тако ж песни
сатанинския с плескою поют и тако, поедчи приносы, паки целование творятъ в тех
же колцех, и поломав тоя березы ветви вершее, промеж кои целовались, и свивъ
ветки, полагают их на главах своих и сносят на воду…
Да на
праздник же, государь, рожества Христова и Иванна Предтечи по селам и по
деревнямъ кладут огни по полямъ и чрез всю нощь и до самого солнечнаго возхода
играютъ и чрез те огни скачаютъ жонки и девки, и тако творятъ от Рожества
Иванна Предтечи и до Петрова дня.
1597 г . Послание к князю Василию
Острожскому и ко «всЂм православнымъ христианомъ Малое России»:
Щедрии
вечеръ изъ мЂстъ, из селъ въ болота заженЂте, нехай зъ диаволомъ сЂдить, а не
съ христианъ ся ругаетъ.
ВолочЂлное
по Въскресении зъ мЂстъ и зъ селъ выволокши, утопЂте. Не хочетъ бо Христосъ при
своемъ славномъ Въскресении того смЂху и ругания диаволскаго имЂти.
На
Георгия мученика праздникъ диаволский на поле изшедшихъ сатанЂ офЂру танцами и
скоками чинити разорЂте; гнЂваетъ бо ся на землю вашу Георгий мученикъ, што не
машъ христианина православного, которий бы ругане тое диаволское очистити и
изгнати моглъ. Пироги и яица надгробные въ ОстрозЂ и гдЂ бы ся знаходило
упразнЂте, да ся въ христианст†тотъ квасъ поганский не знаходитъ.
Купала на
Крестителя утопЂте, и огненное скаканя отсЂчете; гнЂваетъ бо ся Креститель на
землю вашу, што ся на день памяти его попущаете диаволу ругатися вами зъ васъ
же ся самыхъ.
Петръ и
Павелъ молятъ васъ, если хочете отъ нихъ ласку мЂти, да потребите и попалите
колыски и шибеницЂ, на день их чиненые по Волыню и Подолю, и гдЂ бы ся толко
тое знаходити мЂло; мерзско бо имъ на землю съ небеси смотрЂти на тое
диаволское позорище, христианскимъ людемъ збираючися»
Доклад, посланный Макарием в
том же 1534 г .
Ивану Васильевичу
ПСРЛ т. 5 173
Грамота архиепископа Макария
в Водскую пятину, от
«Здесь мне сказывали, что деи
въ вашихъ местахъ многие христиане … молятца деи по сквернымъ своимъ молбищомъ
древесомъ и каменью по действу диаволю … и въ Петровъ деи постъ многие ядятъ
скоромъ и жертву деи и питья жрутъ и пиютъ мерзскимъ бесомъ и призываютъ деи на
те свои скверныя молбища злодеевыхъ отступникъ арбуевъ чюдцкыхъ, и мертвыхъ деи
своихъ они кладутъ въ селехъ по курганомъ и по коломищемъ съ теми жъ арбуи, а
къ церквамъ деи на погосты техъ своихъ умершихъ оне не возятъ съхраняти; также
деи у нихъ у которые жены детя родитца, и они деи напередъ къ темъ своим
родилницамъ призываютъ техъ же скверныхъ арбуевъ, и те деи арбуи младенцемъ ихъ
имена нарекаютъ свойски, а васъ деи игуменовъ и священниковъ оне къ темъ своимъ
младенцемъ призываютъ после. А на кануны деи свои призываютъ оне техъ же
скверныхъ арбуевъ, и те деи арбуи и надъ каноны ихъ арбуютъ сквернымъ бесомъ и
смущаютъ деи християнство своимъ нечестиемъ .. а приказалъ есми … въ нашихъ
местехъ те скверныя молбища велелъ разоряти и истребляти, огнемъ жещи, а
христианъ техъ местъ велелъ есми священнику Илии наказывати и поучати на
истинную православную Христову веры … вы бы, игумены и священники и диаконы …
по своимъ приходомъ всемъ православнымъ христианомъ велели събиратись, купно
всемъ имъ, единодушно и тщательно, по всемъ темъ чюдцкимъ и Ижерскимъ местомъ,
въ селехъ и въ деревняхъ и въ лесехъ, те скверныя молбища, камение и древеса,
везде разоряти и истребляти въ конецъ и огнемъ жещи, а арбуемъ бы есте и ихъ
ученикомъ, идолопоклонникомъ, къ тому нашему священнику Илии велели на поучение
приходити»
Мартин Кромер
Русские особенно поклонялись
Перуну, то есть Молнии, Стрибу, Хорсу и Мокослу, как передают их летописи.
Итак, этот народ долго пребывал в заблуждении и ложной религии»
В поучении неизвестного
киевского проповедника «В понедельник святаго духа», извлеченном Гальковским из
Син. Рукописи XVII в. «Но еще сицевая слепота негде в препростыхъ
людехъ обретается, иже бога плодовъ земныхъ Дида и бога от строения орудий
всякаго дела речнаго Лада, якоже тогда Еллини почитаху, возгнещше огни скакахъ
плещуще рукама и пояху «дидо, ладо»,»
Густ. Летопись: «Сия же
мерзость отъ древнейшихъ идолослужителей пройзыйде, иже некиихъ боговъ Леля и
Полеля почитаху, ихже богомерзкое имя и доныне по некимъ странамъ на сонмищахъ
игралищныхъ пениемъ «лелюмъ,полелюмъ» возглашаютъ; такожде и матеръ Лелеву и
Полелеву Ляду, пояще «ладо, ладо», и того идола ветхую прелесть диаволскую на
брачныхъ веселияхъ руками плещуще и о столъ биюще воспеваютъ. И отъ сего
православному християнину блюстися подобаетъ, да не возбуждение казни Божия
бываетъ»
Из характеристики черт
Хроники Гвагнина, которые могли отразиться: Ладо оказывается заменою Плутона,
болван русского Перуна «mial w sobie forme czlowicza, kamien ognisty na ksztalt piorunu w reku trzymajac, bo Perun z ruskiego piorun znaczy. Na czesc tedy tego balwana ogien z drzewa debowego ustawicznie w dnie y w nocy gorzal. A iestliby ten ogien za nieopatrznoscia tego, ktory tam na ten czas byl
tey rzeczy dozorca, zgasl, na tych miast go na gardle karano»
Хроника Гвагнина «имел форму
человеческую, камень огненный в виде молнии в руки держа, ибо Перун по русски
значит «молния». Итак, в честь того идола постоянно день и ночь горел огонь из
дубового дерева. А если этот огонь гас по недосмотру того, кто там в это время
был сторожем этого огня, то его
немедленно предавали смерти.»
Хроника Кромера польский
перевод 1611 г .
«Ladona narody ruskie mialy niekiedy za boga takiego, kto’remu rza’de w powodzeniach I sprawach pociesznych przypisuja’c, panem go wselakiego szcze’s’cia czynili, zaczym na chrzcinach dziatek swch, na grach, biesiadach, weselach I wszystkich inszych podl’ug mys’lnych pociechach wzywali go, nie inaczei, jako l’acinnicy Hymena, Grekowie Jea albo Bachusa… Wszystka tedy Rus pamia’tke’ pogan’stwa podzis’dzien’ zachowuja’c zwl’aszcza w pies’niach swadziebnych na weselach Ladona pomienionego wyraz’aja’, gdy lub to dl’oniami w sto’l’, lub tez’ re’ke’ bija’c na kaz’dym wierszu pies’ni Ladona opiewaja’… Mieli k temu wie’cej bogo’w Polacy»
«Ладона народы русские
почитали некогда богом таким, которому власть над удачей и делами радостными
приписывая, владыкой всякого счастья его делали, чего ради на крестинах детей
своих, на играх, пирах, свадьбах и всех иных мыслимых праздниках прызывали его
не иначе, как латиняне Гименея, греки – Зевса или Вакха.. Посему всякая Русь, и
по сей день воспоминанья об язычестве храня, особенно в свадебных песнях, на
свадьбах Ладона упомянутого величают, когда ладонями в стол, либо рука в руку
бия, в каждом стихе песни Ладона воспевают…»
"Слово святого григория изобретено в толцехъ како первые погани суще языци кланялися идоломъ и требы им клали то и ныне творятъ", известное по спискам 14-15 веков:
"… темъ же богомъ требоу кладуть и
творять и словеньскыи языкъ виламъ и мокоши диве пероуноу хърсоу родоу и
рожаници оупиремъ и берегынямъ и переплутоу и верьтячеся пьютъ емоу въ розехъ и
огневи сварожицю молятся и навьмь мъвь творять"
...
"Се
словене начаша требы класти роду и рожаницам. Преже перуна бога ихъ а переже
того клали требу оупирем и берегиням по святомъ крещении перуна отринуша а по
христа бога яшась но и ноне по оукраинамъ моляться ему проклятому богу перуну и
хорсу и мокоши и вилу и то творят отаи сего не могуть лишити проклятаго
ставленья"
Волос
из Мифы русского народа, Е. Левкиевская
Нестор-летописец, перечисляя в «Повести временных лет» богов из пантеона князя Владимира, не упомянул это очень важное имя. А между тем Волосу, несомненно, поклонялись на всей восточнославянской территории. В Киеве идол Волоса стоял не на возвышенности, а внизу, на Подоле, на берегу реки, и уже этим он был противопоставлен остальным богам, и в первую очередь Перуну. А при уже упомянутом нами заключении мирного договора с Византией княжеская дружина (то есть воины, относившиеся к привилегированному сословию) клялась оружием и Перуном, а «Русь вся» (иначе говоря, народ) — Волосом. В отличие от Перуна, который царил в верхней части мирового пространства, на небе, Волос властвовал в нижней части и в подземном мире [17].
В северорусских землях этот бог почитался под именем Велеса. «Житие св. Авраамия Ростовского» рассказывает о том, что в Новгороде каменному идолу Велеса особенно поклонялись жители так называемого Чудского конца. По преданию, капище Волоса существовало также недалеко от г. Владимира на реке Колочке, где впоследствии был основан Волосов Николаевский монастырь. А в Киеве князь Владимир «Волоса идола, его же именовали яко скотьего бога, повелел в Почаину реку ввергнуть».
Древнерусские источники постоянно называют Волоса «скотьим богом». Значит, этот бог покровительствовал хозяйству, и прежде всего скотоводству. В Древней Руси скот, как и хлеб, был самой жизнью, олицетворением производящих сил, плодородия, богатства, а также важным объектом торговли. О состоятельности человека судили по количеству скота, которым он владел. И получается, что Волос был не только богом скотоводов, но и богом торговли и богатства. В культе Волоса важную роль играют шерсть, волос — все это символы достатка, благосостояния, плодовитости (вспомним русский свадебный обычай сажать молодых на тулуп, вывернутый шерстью наружу, а также устраивать брачную постель на шкурах животных, чтобы супруги жили богато и имели много детей). В русских деревнях «Волосовой бородкой» называли последний пучок несжатых колосьев, которые специально оставляли в поле в дар божеству плодородия.
Культ Волоса/Велеса в христианскую эпоху также получил продолжение в народных верованиях о св. Власии, «унаследовавшем» от языческого божества и функцию покровителя скота, и связь с плодородными силами земли и животного мира. В день св. Власия, который у русских назывался «коровьим» или «воловьим» праздником, к святому обращались с просьбами об умножении скота: «Св. Власий, дай счастья на гладких телушек, на толстых бычков…» В разных частях России еще в начале нашего века, если случался падеж скота, икону св. Власия обносили вокруг села. В восточной Белоруссии также долго сохранялся крестьянский праздник «Волоссе», «Волосье», «Волосий» — его справляли, чтобы исправно велся скот и был хороший урожай льна. Праздник приходился на один из дней Масленицы. Тягловый скот в этот день освобождали от работы, а крестьяне объезжали молодого бычка или жеребца. К празднику готовили много жирной мясной пищи (хотя на масленой неделе мясо есть не положено), угощали родственников и соседей. Еще в этот день «пекли блины и оладки, чтобы волы были гладки», а вареники полагалось обильно поливать маслом, чтобы новорожденные телята хорошо сосали мать.
Комментариев нет:
Отправить комментарий