Сообщения
культура смоленско-полоцких длинных курганов (КСПДК).
Заселение ими отдельных территорий, как например, районов: у оз. Лукомль, по Западной Двине и в районе Витебска, по его мнению,
происходило с IX в. н.э. На Смоленщине период, предшествующий расселению славян«эпоха Банцеровщина — Тушемля — Колочин», датируется им VI—VIII вв. Эпоха длинных
курганов отнесена к VII—IX вв. [ 12, с. 29]. С этими положениями Л.В. Алексеева трудно согласиться, они требуют уточнений. В данном случае, утверждение Л.В. Алексеева, что было
одновременное сосуществование тушемлинской культуры и КСПДК в Смоленском Поднепровье и на смежных пространствах Подвинья в течение VII—VIII вв. не соответствует
имеющимся данным.
В 1982 г. В.В. Седов издает монографию «Восточные славяне в VI—XIII вв.», в которой
специальная глава посвящена «Культуре длинных курганов» [ 113, с. 46-58]. Длинные курганы рассматриваются суммарно на всей территории их распространения, охватывающей
Смоленское Поднепровье, Верхнее Подвинье, включая ее Полоцкое течение, Псковщ ину и Новгородскую землю. Кратко дана история изучения всех длинных курганов. Отмечено, что «Длинные курганы получили распространение на территории, прежде занятой
финскими и балтскими племенами [113, с. 49], а поэтому некоторые элементы погребальной обрядности и отдельные элементы в вещевом комплексе привнесены в культуру
длинных курганов от местного населения. В частности, анализируя вещевой комплекс
женских украшений из смоленско-полоцких длинных курганов В.В. Седов делает вывод,
что «местные балты приняли непосредственное участие в генезисе населения, оставившего длинные курганы» [113, с. 52]. Однако все длинные курганы он считает памятниками славян (кривичей) и указывает, что отнесение культуры псковских длинных курганов
(КПДК) прибалтийским финнам, а смоленско-полоцких — балтам ошибочно и доводы
сторонников неславянской принадлежности длинных курганов, как он пишет, «были им
рассмотрены и отвергнуты еще в 1974 году» в монографии о длинных курганах [113, с.54],
специальная глава посвящена «Культуре длинных курганов» [ 113, с. 46-58]. Длинные курганы рассматриваются суммарно на всей территории их распространения, охватывающей
Смоленское Поднепровье, Верхнее Подвинье, включая ее Полоцкое течение, Псковщ ину и Новгородскую землю. Кратко дана история изучения всех длинных курганов. Отмечено, что «Длинные курганы получили распространение на территории, прежде занятой
финскими и балтскими племенами [113, с. 49], а поэтому некоторые элементы погребальной обрядности и отдельные элементы в вещевом комплексе привнесены в культуру
длинных курганов от местного населения. В частности, анализируя вещевой комплекс
женских украшений из смоленско-полоцких длинных курганов В.В. Седов делает вывод,
что «местные балты приняли непосредственное участие в генезисе населения, оставившего длинные курганы» [113, с. 52]. Однако все длинные курганы он считает памятниками славян (кривичей) и указывает, что отнесение культуры псковских длинных курганов
(КПДК) прибалтийским финнам, а смоленско-полоцких — балтам ошибочно и доводы
сторонников неславянской принадлежности длинных курганов, как он пишет, «были им
рассмотрены и отвергнуты еще в 1974 году» в монографии о длинных курганах [113, с.54],
Не имеет основания утверждение В.В. Седова, что все украшения КСП ДК «идентичны
находкам из грунтовых могильников тушемлинско-банцеровской культуры типа АкатовоУзмень. Появление их в захоронениях длинных курганов Смоленской и Полоцкой земель
может быть объяснено только тем, что местные балты приняли непосредственное участие
в генезисе населения, оставившего эти памятники» [115, с. 231]. Могильники Акатова и
Узмени оставлены населением тушемлинской культуры. В их погребениях, как и на поселениях и городищах-убежищах этой культуры, использовалась керамика совершенно других типов, чем керамика КСПДК. Вещи в погребениях грунтовых могильников тушемлинской культуры встречаются чрезвычайно редко: в Акатове раскопано 37 захоронений
и найдено в двух погребениях четыре круглопроволочных браслетообразных височных
кольца со слегка утолщенными концами и несколько бронзовых пронизок [217а, с. 43], в
погребениях могильника Узмень в 34 захоронениях найдены 2 височных кольца, посоховидная булавка, глиняное пряслице и единичные фрагменты неопределенных предметов
[80, с. 181, рис. 6:7-14]. Височные кольца из вышеуказанных могильников совершенно
аналогичны височным кольцам, происходящим из поселений (Заозерье, Шугайлово) и
городищ-убежищ (Демидовка, Близнаки) тушемлинской культуры. Все эти вещи, кроме
глиняного пряслица, аналогий в длинных курганах Смоленщины не имеют.
находкам из грунтовых могильников тушемлинско-банцеровской культуры типа АкатовоУзмень. Появление их в захоронениях длинных курганов Смоленской и Полоцкой земель
может быть объяснено только тем, что местные балты приняли непосредственное участие
в генезисе населения, оставившего эти памятники» [115, с. 231]. Могильники Акатова и
Узмени оставлены населением тушемлинской культуры. В их погребениях, как и на поселениях и городищах-убежищах этой культуры, использовалась керамика совершенно других типов, чем керамика КСПДК. Вещи в погребениях грунтовых могильников тушемлинской культуры встречаются чрезвычайно редко: в Акатове раскопано 37 захоронений
и найдено в двух погребениях четыре круглопроволочных браслетообразных височных
кольца со слегка утолщенными концами и несколько бронзовых пронизок [217а, с. 43], в
погребениях могильника Узмень в 34 захоронениях найдены 2 височных кольца, посоховидная булавка, глиняное пряслице и единичные фрагменты неопределенных предметов
[80, с. 181, рис. 6:7-14]. Височные кольца из вышеуказанных могильников совершенно
аналогичны височным кольцам, происходящим из поселений (Заозерье, Шугайлово) и
городищ-убежищ (Демидовка, Близнаки) тушемлинской культуры. Все эти вещи, кроме
глиняного пряслица, аналогий в длинных курганах Смоленщины не имеют.
Отмечая особые черты вещ евого комплекса К С П Д К , отличающ ие их от К П Д К ,
В.В. Седов пишет: «Все эти украшения КСПДК имеют многочисленные аналогии в балтских древностях более западных территорий и идентичны находкам из грунтовых могильников тушемлинско-банцеровской культуры типа Акатово-Узмень. Появление их в
захоронениях длинных курганов Смоленской и Полоцкой земель может быть объяснено только тем, что местные балты приняли непосредственное участие в генезисе населения, оставившего эти памятники» [115, с. 231]. Действительно, украшения из погребений К СП Д К имеют многочисленные аналогии в балтских древностях более западных
территорий, что было неоднократно подтверждено нами [165; 173; 176, 196, 223, 226 и
др.] Однако, утверждение об идентичности вещей из погребений КСП ДК находкам из
грунтовых могильников тушемлинско-банцеровской культуры ошибочно и было выше в
данной работее рассмотрено нами и отвергнуто. Утверждение, что балты приняли участие
в генезисе КСП Д К высказывалось В.В. Седовым и ранее в ряде работ. Так, например:
«...местные балты приняли непосредственное участие в генезисе населения, оставившего
длинные курганы» [113, с. 52]; «Кривичи — одно из восточнославянских племен, формировавшееся в результате метисации пришлого славянского населения с местными балтскими племенами» [115, с.47]; «... археология достаточно определенно свидетельствует,
что на белорусской этногеографической территории в отличие от других земель Руси,
восточнославянские племена формировались в условиях славяно-балтского сим биоза [117, с. 48]. При этом, не называя конкретно какие-либо памятники, утверждается,
что «...в некоторых основных областях ареала длинных курганов — в Смоленской и По
2 * 19
лоцкой землях в X—XII вв. еще сохранялись островки балтского населения» [112, с. 40].
Без сомнения, вообще метисация или симбиоз пришлых славян с местным инородным
балтским населением могли иметь место в процессе формирования восточнославянских
племен. Однако, симбиоз и метисация в данном случае в Смоленском Поднепровье и в
Подвинье должны предполагать наличие одновременно проживающих носителей двух
разных культур, отраженных в своих специфических археологических памятниках (поселения, погребения и пр.), до того, как начнется этот процесс и в ходе его. При этом
аборигены-балты должны были присутствовать на этих территориях со своими элементами культуры как до расселения славян, так и в течение некоторого отрезка времени при
проживании одновременно с ними. Пришедшее славянское население вначале должно
было иметь свою самобытную культуру, явственно прослеживаемую в археологических
памятниках, которая постепенно должна была включать инородные балтские элементы,
меняющие облик их культуры. Однако такие памятники, как примеры, ни в одной работе
В.В. Седова не приведены. Тушемлинская культура, по мнению В.В. Седова, считается
основой, с которой вступили во взаимодействие пришедшие славяне, в результате чего
сформировалась КСПДК. Судя по имеющимся материалам, тушемлинская культура действительно занимала эту территорию до конца VII в., но на рубеже VII и VIII вв. прекратила свое существование, если же некоторые весьма немногочисленные остатки тушемлинского населения еще и оставались в местах своего обитания в Смоленском Поднепровье
и Подвинье до середины VIII в., то на пришедшее сюда в VIII в. население они не могли
оказать заметного влияния, что подтверждается и вещевым материалом, и деталями погребального обряда. Если считать, что пришедшее славянское население первоначально
должно было иметь свою культуру, отраженную в археологическом вещевом комплексе,
то таковая в работах В.В. Седова не представлена. То же, что выявлено в погребальных сооружениях КСПДК VIII—IX вв., не имеет прямых аналогий ни в тушемлинской культуре,
ни в синхронных славянских древностях на территории Восточной Европы. Какого-либо
объяснения этого в работах В.В. Седова нет.
В.В. Седов пишет: «Все эти украшения КСПДК имеют многочисленные аналогии в балтских древностях более западных территорий и идентичны находкам из грунтовых могильников тушемлинско-банцеровской культуры типа Акатово-Узмень. Появление их в
захоронениях длинных курганов Смоленской и Полоцкой земель может быть объяснено только тем, что местные балты приняли непосредственное участие в генезисе населения, оставившего эти памятники» [115, с. 231]. Действительно, украшения из погребений К СП Д К имеют многочисленные аналогии в балтских древностях более западных
территорий, что было неоднократно подтверждено нами [165; 173; 176, 196, 223, 226 и
др.] Однако, утверждение об идентичности вещей из погребений КСП ДК находкам из
грунтовых могильников тушемлинско-банцеровской культуры ошибочно и было выше в
данной работее рассмотрено нами и отвергнуто. Утверждение, что балты приняли участие
в генезисе КСП Д К высказывалось В.В. Седовым и ранее в ряде работ. Так, например:
«...местные балты приняли непосредственное участие в генезисе населения, оставившего
длинные курганы» [113, с. 52]; «Кривичи — одно из восточнославянских племен, формировавшееся в результате метисации пришлого славянского населения с местными балтскими племенами» [115, с.47]; «... археология достаточно определенно свидетельствует,
что на белорусской этногеографической территории в отличие от других земель Руси,
восточнославянские племена формировались в условиях славяно-балтского сим биоза [117, с. 48]. При этом, не называя конкретно какие-либо памятники, утверждается,
что «...в некоторых основных областях ареала длинных курганов — в Смоленской и По
2 * 19
лоцкой землях в X—XII вв. еще сохранялись островки балтского населения» [112, с. 40].
Без сомнения, вообще метисация или симбиоз пришлых славян с местным инородным
балтским населением могли иметь место в процессе формирования восточнославянских
племен. Однако, симбиоз и метисация в данном случае в Смоленском Поднепровье и в
Подвинье должны предполагать наличие одновременно проживающих носителей двух
разных культур, отраженных в своих специфических археологических памятниках (поселения, погребения и пр.), до того, как начнется этот процесс и в ходе его. При этом
аборигены-балты должны были присутствовать на этих территориях со своими элементами культуры как до расселения славян, так и в течение некоторого отрезка времени при
проживании одновременно с ними. Пришедшее славянское население вначале должно
было иметь свою самобытную культуру, явственно прослеживаемую в археологических
памятниках, которая постепенно должна была включать инородные балтские элементы,
меняющие облик их культуры. Однако такие памятники, как примеры, ни в одной работе
В.В. Седова не приведены. Тушемлинская культура, по мнению В.В. Седова, считается
основой, с которой вступили во взаимодействие пришедшие славяне, в результате чего
сформировалась КСПДК. Судя по имеющимся материалам, тушемлинская культура действительно занимала эту территорию до конца VII в., но на рубеже VII и VIII вв. прекратила свое существование, если же некоторые весьма немногочисленные остатки тушемлинского населения еще и оставались в местах своего обитания в Смоленском Поднепровье
и Подвинье до середины VIII в., то на пришедшее сюда в VIII в. население они не могли
оказать заметного влияния, что подтверждается и вещевым материалом, и деталями погребального обряда. Если считать, что пришедшее славянское население первоначально
должно было иметь свою культуру, отраженную в археологическом вещевом комплексе,
то таковая в работах В.В. Седова не представлена. То же, что выявлено в погребальных сооружениях КСПДК VIII—IX вв., не имеет прямых аналогий ни в тушемлинской культуре,
ни в синхронных славянских древностях на территории Восточной Европы. Какого-либо
объяснения этого в работах В.В. Седова нет.
По нашему мнению, КСП ДК появилась в Поднепровье и Подвинье в уже сложившемся виде на основе балтских культур, расположенных западнее, а от сохранившегося
местного населения восприняла только незначительные элементы их культуры, которые
не изменяли в целом КСПДК.
местного населения восприняла только незначительные элементы их культуры, которые
не изменяли в целом КСПДК.
У Седова, Длинные курганы кривичей 1974, с. 36-41
Славянские погребальные комплексы второй половины I и начала II тысячелетий отлиаются от балтских тем, что в первых, как правило, отсусттвуют, а во-вторых обычно присутствуют предметы вооружения. И по этому показателю длинные курганы относятся к славянским древностям. Процент встречаемости оружия в длинных курганах, как и в круглых кривичских насыпях, ничтожен.
Даже такие вещи, как узкопластинчатые височные кольца, вайнаги, биэсовидные привески, полусферические бляшки и костяные подвески в форме уточек, имеющие балтское происхождение, неоднократно встречены в круглых кривичских курганах.
Так, узкопластинчатые височные кольца с заходящими концами найдены в круглых курганах с сожжением около Полоцка, при дер. Глинище, в Слободе на озере Сапшо и Акатово. В акатовских и арефинских круглых курганах встречеы височные кольца с пластинчатым расширением внизу. Остатки головного венка латгальского типа зафиксированы в круглых курганах Арефина, Акатова и Торопца. В одном из круглых курганов в Слободе найдена биэсовидная привеска.
Таким образом, каких-либо серьезных различий между вещевой коллекцие длинных курганов и предметами из достоверно кривичских полусферических насыпей не обнаруживается. Следовательно, в длинных курганах хоронило умерших то же население, которое позднее, а некоторый отрезок времени одновременно, сооружало круглые погребальные насыпи.
Помимо генетической преемственности между длинными и круглыми курганами кривичская атрибуция первых устанавливается еще иными фактами. Как известно, в Смоленском Поднепровье и в бассейне Западной Двины длинным курганам предшествуют древности типа Тушемли-Банцеровщины, оставленные балто-язычным населением. Балты, по данным гидронимики, были непосредственными предшественниками славян в этих землях. Каково же взаимоотношение культуры длинных курганов с балтской культурой? Оказывается, между этими культурами какой-либо генетической связи не наблюдается. Существенно различаются два важнейших признака материальной культуры - погребальный обряд и керамика. Резкое отличие в типах глиняной посуды, встречаемых в балтских памятниках, с одной стороны, и в длинных курганах, с другой, и замена одного типа погребальных памятников другим - бесспорное свидетельство этнических изменений, происшедших на Смоленщине и в Полоцкой земле в конце VII-начале VIII в. н. э. Тем более, что период появления длинных курганов сопровождается гибелью некоторых балтских городищ. Видимо, отношения между балтами и населением, сооружавшим длинные курган, не всегда были мирными.
Отсутствие генетической преемственности между культурой типа Тушемля-Банцеровщины и культурой длинных курганов исключает предположение о балтской атрибуции длинных курганов. Так же невероятно предположение о расселении в ареале длинных курганов какой-то новой племенной группы балтов. Культура длинных курганов не может быть ни сопоставлена, ни генетически выведена ни из одной известной нам балтской культуры.
В северной части ареала длинных курганов древнее население принадлежало к приблалтийско-финским племенам. И здесь генетической преемственности между археологическими памятниками западно-финских племен и культурой длинных курганов не обнаруживается.
Далее по Шмидту
В.В. Енуковым тщательно
проанализирован погребальный обряд КСПДК и разработана новая классификация погребений, в которой взяты за основу способ и место размещения остатков трупосожжений в курганной насыпи и наличие в захоронениях глиняных погребальных сосудов-урн.
Классификация включает 3 отдела, 6 типов и 22 варианта погребений.
проанализирован погребальный обряд КСПДК и разработана новая классификация погребений, в которой взяты за основу способ и место размещения остатков трупосожжений в курганной насыпи и наличие в захоронениях глиняных погребальных сосудов-урн.
Классификация включает 3 отдела, 6 типов и 22 варианта погребений.
Автор считает, что местное население тушемлинской культуры IV -V II вв. не было основой в формировании КСПДК, поскольку в конце этого периода она перестала существовать в Смоленском
Поднепровье и в Витебско-Полоцком Подвинье.
Поднепровье и в Витебско-Полоцком Подвинье.
В первой половине, возможно, середине
VIII в. произошел «приход нового населения. Аналогии в украшениях и керамика указывают на конкретный регион: прибалтийские земли. Мы не имеем возможности в рамках
настоящей работы конкретизировать исходную область переселения» [39]. На основе общего анализа балтских вещей и погребальной обрядности высказано предположение, что
»Переселенческая волна исходила не из одного узкого региона ... что переселение имело
черты военного похода, в котором участвовал ряд балтских племен, имевших разную похоронную обрядность. ... что в переселенческую массу влились остатки тушемлинцев».
Далее указывается: «Несколько позднее в Днепро-Двинском междуречье появляются носители второй традиции, которыми, как можно думать, являлись славяне» [39, с. 128].
VIII в. произошел «приход нового населения. Аналогии в украшениях и керамика указывают на конкретный регион: прибалтийские земли. Мы не имеем возможности в рамках
настоящей работы конкретизировать исходную область переселения» [39]. На основе общего анализа балтских вещей и погребальной обрядности высказано предположение, что
»Переселенческая волна исходила не из одного узкого региона ... что переселение имело
черты военного похода, в котором участвовал ряд балтских племен, имевших разную похоронную обрядность. ... что в переселенческую массу влились остатки тушемлинцев».
Далее указывается: «Несколько позднее в Днепро-Двинском междуречье появляются носители второй традиции, которыми, как можно думать, являлись славяне» [39, с. 128].
Во всех известных нам случаях для создания кладбища культуры длинных курганов выбирались места, более
древние, ранее обжитые и оставленные предшествующим населением. Это, в большинстве случаев, места поселений середины — третьей четверти I тыс. н.э., то есть селища с
культурным слоем тушемлинской или банцеровской культуры. Только в одном случае у
д. Акатово могильник КСПДК располагался на территории грунтового могильника ТК
[167,169]. Поэтому насыпи длинных курганов сооружены в значительной степени (а иногда и целиком) из культурного слоя ТК и соответственно включают фрагменты керамики
и другие артефакты, не имеющие прямого отношения к культуре длинных курганов. Это
свидетельствует о том, что население тушемлинской культуры до появления носителей
культуры длинных курганов или во время их расселения вынуждено было совсем покинуть эти места поселений, либо в отдельных случаях какая-то уцелевшая часть населения Т К оставалась в своих местах обитания и сливалась с пришлым населением КСПДК.
Основные пространства таких поселений оказывались свободными — незаселенными.
Это позволило новому, пришедшему населению не только здесь обосноваться, но и на
местах, обжитых предшествующим населением, расположить курганные могильники.
древние, ранее обжитые и оставленные предшествующим населением. Это, в большинстве случаев, места поселений середины — третьей четверти I тыс. н.э., то есть селища с
культурным слоем тушемлинской или банцеровской культуры. Только в одном случае у
д. Акатово могильник КСПДК располагался на территории грунтового могильника ТК
[167,169]. Поэтому насыпи длинных курганов сооружены в значительной степени (а иногда и целиком) из культурного слоя ТК и соответственно включают фрагменты керамики
и другие артефакты, не имеющие прямого отношения к культуре длинных курганов. Это
свидетельствует о том, что население тушемлинской культуры до появления носителей
культуры длинных курганов или во время их расселения вынуждено было совсем покинуть эти места поселений, либо в отдельных случаях какая-то уцелевшая часть населения Т К оставалась в своих местах обитания и сливалась с пришлым населением КСПДК.
Основные пространства таких поселений оказывались свободными — незаселенными.
Это позволило новому, пришедшему населению не только здесь обосноваться, но и на
местах, обжитых предшествующим населением, расположить курганные могильники.
Керамика (глиняная посуда, рис. 4,13,14). Изделия из глины, обнаруженные в захоронениях КСПДК, представлены преимущественно лепными сосудами, изготовленными из местных глин со значительной отощающей добавкой дресвы (зерна растолченного
гранита) вручную без применения гончарного круга.
гранита) вручную без применения гончарного круга.
Глиняные миски по форме все
примерно одинаковые. Они имеют
значительное превышение диаметра
на уровне плечиков над общей высотой. Их закругленно выпуклые стенки
завершаются венчиком, слегка отогнутым вовнутрь или почти вертикальным. Все они не имеют орнамента и отличаются между собой только
размерами (прил. рис. 7:14; 12:8).
Происхождение керамики этого
типа у населения КСПДК и развития ее форм из керамики тушемлинской, банцеровской, мощинской и
Рис. 13. Лепной глиняный сосуд-урна из
погребений КСПДК у д. Дроково
38
других восточнобалтских культур третьей четверти I тыс. н.э. на имеющихся материалах
типологически не может быть доказана. Некоторое сходство керамика КСП ДК имеет с
керамикой пражско-корчакской, роменской и Луки Райковецкой, связанных со славянским этносом. Однако, это далеко не означает, что население вышеуказанных славянских
культур непосредственно входило в формирующуюся конкретную общность балтских племен КСПДК, сложившуюся в пределах территории балтов. Конечно, из основных форм
тушемлинской керамики VI—VII вв. она возникнуть не могла, так как сосуды ТК были
сравнительно высокими и слабопрофилированными.
примерно одинаковые. Они имеют
значительное превышение диаметра
на уровне плечиков над общей высотой. Их закругленно выпуклые стенки
завершаются венчиком, слегка отогнутым вовнутрь или почти вертикальным. Все они не имеют орнамента и отличаются между собой только
размерами (прил. рис. 7:14; 12:8).
Происхождение керамики этого
типа у населения КСПДК и развития ее форм из керамики тушемлинской, банцеровской, мощинской и
Рис. 13. Лепной глиняный сосуд-урна из
погребений КСПДК у д. Дроково
38
других восточнобалтских культур третьей четверти I тыс. н.э. на имеющихся материалах
типологически не может быть доказана. Некоторое сходство керамика КСП ДК имеет с
керамикой пражско-корчакской, роменской и Луки Райковецкой, связанных со славянским этносом. Однако, это далеко не означает, что население вышеуказанных славянских
культур непосредственно входило в формирующуюся конкретную общность балтских племен КСПДК, сложившуюся в пределах территории балтов. Конечно, из основных форм
тушемлинской керамики VI—VII вв. она возникнуть не могла, так как сосуды ТК были
сравнительно высокими и слабопрофилированными.
В 1950-х гг. при сборе материалов к археологической карте Витебской области БССР
Л.В. Алексеев обследовал некоторые курганные группы, содержавшие длинные курганы
[9, с. 273-315]. В сводной работе о Полоцкой земле им подведены итоги исследований
длинных курганов на Полотчине и Смоленщине [10]. При этом Л.В. Алексеев, следуя гипотезе В.В. Седова о происхождении и расселении кривичей — носителей культуры длинных курганов, считал, хотя и с некоторыми оговорками, что исходной территорией их
12
движения была Польша и далее они продвигались через Понеманье к северу. Кривичи
сначала поселились на Псковщ ине, где оставили свои погребальные памятники в виде
длинных курганов, а затем оттуда расселились в V II-IX вв. на Западной Двине и в верховьях Днепра. Фактического обоснования этим положениям им не приведено. Наличие
балтских вещей в длинных курганах он относит за счет ассимиляции аборигенного населения и восприятия славянами предметов их материальной культуры [10, с. 33,34]. Однако, предшествующее тушемлинско-банцеровское население имело совершенно иную материальную культуру, которая в длинных курганах V III—IX вв. четко не фиксируется
Л.В. Алексеев обследовал некоторые курганные группы, содержавшие длинные курганы
[9, с. 273-315]. В сводной работе о Полоцкой земле им подведены итоги исследований
длинных курганов на Полотчине и Смоленщине [10]. При этом Л.В. Алексеев, следуя гипотезе В.В. Седова о происхождении и расселении кривичей — носителей культуры длинных курганов, считал, хотя и с некоторыми оговорками, что исходной территорией их
12
движения была Польша и далее они продвигались через Понеманье к северу. Кривичи
сначала поселились на Псковщ ине, где оставили свои погребальные памятники в виде
длинных курганов, а затем оттуда расселились в V II-IX вв. на Западной Двине и в верховьях Днепра. Фактического обоснования этим положениям им не приведено. Наличие
балтских вещей в длинных курганах он относит за счет ассимиляции аборигенного населения и восприятия славянами предметов их материальной культуры [10, с. 33,34]. Однако, предшествующее тушемлинско-банцеровское население имело совершенно иную материальную культуру, которая в длинных курганах V III—IX вв. четко не фиксируется
В первой половине, возможно, середине
VIII в. произошел «приход нового населения. Аналогии в украшениях и керамика указывают на конкретный регион: прибалтийские земли. Мы не имеем возможности в рамках
настоящей работы конкретизировать исходную область переселения» [39]. На основе общего анализа балтских вещей и погребальной обрядности высказано предположение, что
»Переселенческая волна исходила не из одного узкого региона ... что переселение имело
черты военного похода, в котором участвовал ряд балтских племен, имевших разную похоронную обрядность. ... что в переселенческую массу влились остатки тушемлинцев».
Далее указывается: «Несколько позднее в Днепро-Двинском междуречье появляются носители второй традиции, которыми, как можно думать, являлись славяне» [39, с. 128]. В
результате контакта двух культур славяне усваивают часть балтского комплекса украшений и «складывается обычай возведения длинных насыпей с большим количеством погребений» [39, с. 129]. В целом развитие КСПДК происходит при взаимодействии двух
традиций (балтов и славян), а в конце IX -X вв. балтские элементы исчезают [39, с. 130].
Предложенная концепция не бесспорна, хотя она и фиксирует реальные начало и конец,
но вызывает ряд вопросов. Если принять две волны заселения, то нет ясности о характере
погребальных сооруженй 1-ой балтской волны, как не совсем ясно, какой характер имели
погребальные памятники 2-й волны в момент расселения на территории носителей 1-ой
традиции? Утверждение В.В. Енукова, что в результате контакта славян и балтов сложился
обычай возведения длинных курганов, спорно, так как самые древние курганы КСПДК
относятся к типу длинных и весь этот тип распространялся в Поднепровье и Подвинье в
уже сложившимся виде. С нашей точки зрения, есть больше оснований предполагать, что
славянская культура в последний период существования КСПДК сменила ее, ассимилировав частично, и трасформировалась в культуру круглых курганов X—XII вв.
VIII в. произошел «приход нового населения. Аналогии в украшениях и керамика указывают на конкретный регион: прибалтийские земли. Мы не имеем возможности в рамках
настоящей работы конкретизировать исходную область переселения» [39]. На основе общего анализа балтских вещей и погребальной обрядности высказано предположение, что
»Переселенческая волна исходила не из одного узкого региона ... что переселение имело
черты военного похода, в котором участвовал ряд балтских племен, имевших разную похоронную обрядность. ... что в переселенческую массу влились остатки тушемлинцев».
Далее указывается: «Несколько позднее в Днепро-Двинском междуречье появляются носители второй традиции, которыми, как можно думать, являлись славяне» [39, с. 128]. В
результате контакта двух культур славяне усваивают часть балтского комплекса украшений и «складывается обычай возведения длинных насыпей с большим количеством погребений» [39, с. 129]. В целом развитие КСПДК происходит при взаимодействии двух
традиций (балтов и славян), а в конце IX -X вв. балтские элементы исчезают [39, с. 130].
Предложенная концепция не бесспорна, хотя она и фиксирует реальные начало и конец,
но вызывает ряд вопросов. Если принять две волны заселения, то нет ясности о характере
погребальных сооруженй 1-ой балтской волны, как не совсем ясно, какой характер имели
погребальные памятники 2-й волны в момент расселения на территории носителей 1-ой
традиции? Утверждение В.В. Енукова, что в результате контакта славян и балтов сложился
обычай возведения длинных курганов, спорно, так как самые древние курганы КСПДК
относятся к типу длинных и весь этот тип распространялся в Поднепровье и Подвинье в
уже сложившимся виде. С нашей точки зрения, есть больше оснований предполагать, что
славянская культура в последний период существования КСПДК сменила ее, ассимилировав частично, и трасформировалась в культуру круглых курганов X—XII вв.
Седов В. В. Восточные славяне в VI-XIII вв.
В начальный период существования тушемлинской культуры устанавливается полная преемственность ее с днепро-двинской, распространенной с VII в. до н. э. до IV-V вв. н. э. на той же территории Смоленского Поднепровья и Полоцко-Витебском Подвинье . Слабопрофилированная тушемлинская керамика эволюционно развивается из днепро-двинской. На ранних селищах тушемлинской культуры бытуют предметы, идентичные днепро-двинским: посоховидные булавки, пряслица, серпы, грузики «дьякова типа». Преемственность между днепро-двинской и тушемлинской культурами проявляется и в домостроительстве: для той и другой характерны наземные дома столбовой конструкции с одинаковыми овальными очагами. Святилища тушемлинского типа, представлявшие собой круговые столбовые строения с большим столбом - изображением божества в центре, имеют прямые параллели в культовых постройках днепро-двинских племен. Все это неоспоримо свидетельствует о развитии тушемлинской культуры из днепро-двинской. Можно отметить еще, что культура типа Тушемли-Банцеровщины занимает целиком территорию расселения днепро-двинских племен, причем северо-западные, северо-восточные и юго-восточные границы их ареалов почти совпадают.
Е.А. Шмидт ВЕРХНЕЕ ПОДНЕПРОВЬЕ и ПОДВИНЬЕ в III-VII вв. н.э.
По всей вероятности, именно со вторжением славян в Верхнее Приднепровье можно связывать гибель балтских городищ-убежищ и святилищ типа городища Тушемля, случившуюся не ранее IХ в. Славянские памятники во всех случаях, когда они оказываются на месте древних городищ, наслаиваются на остатки пожарищ, уничтоживших сооружения предшествующего времени, или находятся поверх стерильного слоя, образовавшегося в период более или менее длительного запустения данного места.
Не исключая мирного просачивания или внедрения более или менее значительных групп славян в соседние балтские или финно-угорские области, следует все же помнить, что главным фактором в их расселении было завоевание.
В целом это подтверждается прежде всего быстрым продвижением славян на чужие территории, а также руинами сожженных балтских укреплений. Хотя ко времени вторжения славян местное население ненамного уступало им по уровню своего социально-экономического развития, оно было разобщено в слабо населенной лесной стране и не могло, очевидно, организовать действенного отпора.
Не исключая мирного просачивания или внедрения более или менее значительных групп славян в соседние балтские или финно-угорские области, следует все же помнить, что главным фактором в их расселении было завоевание.
В целом это подтверждается прежде всего быстрым продвижением славян на чужие территории, а также руинами сожженных балтских укреплений. Хотя ко времени вторжения славян местное население ненамного уступало им по уровню своего социально-экономического развития, оно было разобщено в слабо населенной лесной стране и не могло, очевидно, организовать действенного отпора.
В.В. Седов и «теория балтского субстрата»
https://sverc.livejournal.com/631848.html
Шагнула «теория балтского субстрата» и за пределы академических аудиторий: её активно стали раскручивать белорусские «змагары» как средство противопоставить белорусский и русской народы. Мол, мы вам никакие не братья-славяне, мы балты тутэйшие, просто перешедшие на славянский язык.
Основными признаками «балтского субстрата» на землях радимичей Седов видел:
шейные гривны с розеткообразными заходящимися концами,
звездообразные пряжки (и некоторые другие типы украшений: петельчатые
привески, металлические спиральки и т.д.),
погребения с восточной ориентировкой.
Основывал он это тем, что аналогичные предметы и обряды были и в Прибалтике.
Однако ничего из этого не было ни у одной из предшествующих радимичам культур(колочинская, юхновская, киевская)!
Критик Седова сходства культуры и обрядов радимичей с Прибалтикой усматривает в трансграничной моде и конвергентном развитии схожих обрядов у разных народов.
Севдов в. в Восточные славяне в..
"Длинные курганы содержат по нескольку урановых и безурновых захоронений по обряду трупосожжения. Курганы были отнесены к славянским"
"Расположение длинных курганов в одних группах вместе с круглыми насыпями, бесспорно славянскими, одинаковый погребальный обряд в тех и других памятниках, близость керамики и бедность вещевого инвентаря послужили основанием для отнесения длинных курганов к славянским древностям. По области распространения длинные курганы были связаны с кривичами"
С. 46
"Древности этого региона предшествующей поры принадлежат к культуре текстильной керамики, оставленной, что ныне представляется бесспорным, местным фино-угорских населением"
"Какая-либо генетическая преемственность между прибалтийскофинской культурой текстильной керамики первой половины I тысячелетия н.э. и культурой псковских длинных курганов отсутствует"
С. 52
"В южных районах их ареала, принадлежавших с глубокой древности балтоязычному населению, как уже говорилось, изредка встречаются горшки тушемлинско-банцеровского типа, а в женских захоронениях - предметы украшения восточнобалтского типа."
С. 53
Ключевое слово здесь - изредка.
Далее Седов делает вывод, что это потому, что кривичи включали в себя и местных балтов.
"В различных регионах славянского расселения курганы различаются некоторыми незначительными деталями строения, но погребальный обряд всюду однообразен".
"Наряду с лепной керамикой и домостроительство погребальный обряд является важнейшим этнографическим признаком славянской культуры третьей четверти I тысячелетия н.э."
"Проживали и другие племенные группировки, у которых погребальная обрядность была близка славянской. В частности, к ним, как кажется , принадлежали некоторые племена днепровских балтов. Поэтому при этнической атрибуции погребальных памятников приходится привлекать керамический материал, а при наличии исследованных поселений - и элементы домостроительства.»
«прибалтийскофинский похоронный риуютуал I тысячелетия н.э. весьма отличался от славянского».
«длинные и круглые курганы с трупосожжения и псковской земли находятся в одном ряду с курганными памятниками
других славянских регионов.»
«все захоронения имеют славянский облик».
«глиняная посуда из рассматриваемых памятников не даёт повода для их прибалтийскофинской атрибуции. Среди керамического материала псковских длинных курганов имеются глиняные урны, сопоставимые по всем признакам с достоверно славянской керамикой третьей четверти I тысячелетия н.э., называемой пражско-корчакской... эти погребения принадлежат к ранней фазе культур длинных курганов»
Про постройки в Изборске, Пскове VIII-IX вв, характеризуются «пражско-корчакской керамикой».
Про лепную керамику Изборска: «эта керамика, аналогичная глиняным урнам из длинных курганов, отнесенным ко второй группе, сопоставима с керамикой пражско-корчакского типа, характерной для славянских памятников V-VII вв. на широкой территории от верхней Эльбы до среднего Днепра.» с. 57
Седов в.в., Восточные славяне в VI-XIII вв.
А. Р. Митрофанов установил генетическую свяь древностей типа верхнего слоя Банцеровщины с культурой шриховой керамики и их связи с восточно-литовскими и латгальскими древностями вт. пол. 1-го тысячелетия н.э.(Митрофанов, 1972)
Археалоги Беларуси, т. 2 с. 374
Комментариев нет:
Отправить комментарий